Часть 1. Писатель?
– Расскажите о писателе Еве Весельницкой?
– Мне всегда очень смешно, когда где-нибудь пишут, что я писатель. Я себя писателем не называю. Я ни разу не писатель. Это совершенно точно. Я что-то такое, иногда. Я просто человек, который иногда реализует свою субъективность. Наверное, так.
Я совершенно не умею петь, я не умею и не хочу учиться рисовать, если у меня и есть какая-то такая способность, то это или говорение, или письменное говорение, то есть то, что потом становится книжками.
Вот два моих романчика «Не женское это дело» и «История болезни», которые как бы к художественной литературе, случились, когда там внутри, что-то собралось, сложилось и очень хотелось как-то это выдать. Про тот мир: про один мир, и про другой.
Книжки мои по психологии, это тоже не совсем книжки, потому что это кусок жизни, работы, темы, которые очень волновали. И бывает такой момент, когда я для себя тему исчерпала. Это не значит, что она исчерпана. Я ее исчерпала для себя. И в такой момент приходило в голову высказаться, изложить все, что наработано, вдруг кому пригодится. И про психологию, и про особенности женского интеллекта. Это был вызов для меня. Я решила, что я должна, мне это важно и нужно: высказаться по поводу женского интеллекта.
Потому что, все что я понаслушалась в мире коллег, и не коллег, и разных людей, тренирующихся в остроумии на тему: “боже мой, где ты взяла женский интеллект, о чем ты вообще говоришь”. Я подумала, что шутки шутками, а вообще это пошло. И вот эта пошлость мне надоела. И в нескольких этих книжках я изложила все, что удалось наработать самой и вместе с другими, к чему я пришла.
Судя по отзывам, находится достаточное количество людей, которым это как-то отзывается, которых, главное, это толкает на размышления. И еще более важное — расширяет их восприятие. Что можно, оказывается, и так посмотреть. Я точно знаю, что в некоторых семьях эти книжки сыграли даже психо-терапевтическую роль.
“Человек создан, чтобы учиться” это отдельная книжка. Это была объективация завершения моего ученичества. Мне нужно было собрать это в целое, мне этого хотелось, это была внутренняя работа. И вдруг во время этой внутренней работы мне как-то так увиделось, что об этом обычно не говорят в целом, что все разбросано кусками и что я могу это сделать. И главное, как всегда, я видела в этом пользу для себя. Вот так у меня появились книжки. Это один вот такой кусок жизни.
– Когда вы пишите ваши романы вы пишете о себе и своей жизни? Сколько там реально описанного и какой процент творческого воображения автора?
– Я довольна своими романчиками, они мне очень нравятся, они очень разные, они по-разному. Это была для меня такая степень свободы. Личность моя так дребезжала, потому что естественно и в том, и в другом романчике очень много ситуаций, порожденных реальными ситуациями из моей жизни. И есть люди, которые в состоянии прочитать, о чем речь.
Есть там в романчиках ситуации, которых никогда в жизни не было, они порождение чистого моего воображения. Мне очень нравится это смешение, того, что было и воображения. Так что могу сказать, что я объективизировала управляемое воображение в максимальном объеме, который меня устраивает.
– Помните, как возникла идея написать первую книгу? Расскажите о ней и то, что посчитаете интересным про истории рождения ваших книг.
– Ой, самая первая? Первая книга была “Женщина в мужском мире”. По тем беседам, которые мы с Виргинией читали в Петербурге. Я про нее совсем забыла, это было очень давно. Но это была не книга. Это была ситуация, когда очень очень много лет назад, в 1990 году, мы вдвоем, с моей прекрасной подругой Виргинией, вместе с которой мы прошли очень большой кусок внутренней учебы, доказав миру, граду, себе и людям, что можно быть настолько совместно в работе и не потерять человеческой любви, дружбы и уважения, потому что все ждали, когда мы это наконец потеряем. Но знания Традиции и наша сила намерения оказались сильнее, потому что каждая из нас хотела что-то свое, но судьба свела так, что в том куске присутствия, каждая другой, очень помогала дойти до этого своего.
Мы просто были зеркалом друг для друга. Иногда кривоватым, но все-таки зеркалом. И очень это ценили, и надо сказать, что прошли годы и годы, 40 лет, и наша связь, наши отношения никуда не делись, хотя мы видимся редко, у нас у каждой своя жизнь и разная работа. Потому что-то большее остается, не цепляясь за человека. И тогда мы, как бы сдавая определенный кусок своих работ, познаний, изысканий, поехали в Санкт-Петербург, из города Вильнюса и прочитали в весьма экзотической форме три лекции для женщин. В зале на 250 человек, который был полон. Это правда. Есть свидетели. Они еще живы. И четвертая лекция была для мужчин.
Экзотическим в этой ситуации было то, что потрясающей красоты старый запущенный особняк, с двухсветным залом в стиле барокко и зеркалами. А еще экзотика была в том, что были на сцене мы вдвоем. Но все три лекции я говорила, а Виргиния сидела в нулевке. И не произнесла за 4 лекции, на мужской тоже, ни звука. На каждой из бесед нас спрашивали, почему ваша подруга молчит. Мы заготовили, скажу, что это не было моей импровизацией, мы заготовили ответ: “Что как? Вы разве не поняли? Говорит она, я же только рупор”.
Мы выбрали красивые наряды. Ой, в наши бедные, нищие, почти копеечные времена, даже наши мамы, вложились чтобы нас красиво одеть, чтобы мы сочетались одеждами, это было действие, это был театр. Но каждое слово, которое мы говорили, потому что это резонанс, мы! говорили я так считаю, это было прожито, проработано. Про все, что там говорилось, можно сказать, мы это знаем, а знаем, значит умеем. И потом из этих четырех бесед сделали первую книжечку. Ну, это вот так. Хотя тогда это было событием, мы очень смущаемся до сих пор и гордимся.
А вот моё – это такой был момент, я начала записывать истории, возникавшие в моем воображении. Все это происходило в прекрасном месте, которое мы называем Усадьба. В благословенные времена, на литовских озерах.
Есть у меня такая повесть, называется “Взмах веера”, о четырех женских ипостасях. Но как-то она нигде не издана. Может быть уже пора ее в интернет. Потом еще что-то.
И просто в какой-то момент, я сидела в третьем голосе и наблюдала, то, что там происходило, а в голове у меня начал рождаться текст одной из сцен, написанных в книжке «Не женское это дело». Ну и пошло. И как-то зацепилось, и она написалась.
Надо сказать, что я горжусь своими двумя романчиками. Первый «Не женское это дело» я писала больше года. А тот свой роман, который я искренне считаю, как автор, что если я уж что-то написала, то лучшее, что я написала –“Историю болезни”, я писала два с половиной года. Маленький романчик. Потому что я ничего не могла написать, пока я не слышала и не видела внутри себя, тогда я подскакивала, без преувеличения подскакивала среди ночи, и пока я держала в пространстве сознания, все происходило, развивалось, я писала, не глядя на ошибки, опечатки, все потом.
Из-за чего редактор всех моих книжек, очень опытный питерский редактор, говорила так: “Ты не писатель, ты медиум”. Да, действительно очень похоже. Может должно было что-то мое именно так проявиться. Я начала читать в пять лет и сразу с «Принца и нищего» Марка Твена. Родители спросили, что поняла, я что-то рассказала, и они решили, пусть читает. Ну вот такое было дитя странное. Много говорила и много читала.
– Недавно вы написала рассказ “Кухня — место силы”. Это девиз героини вашего рассказа или к вам он тоже имеет какое-то отношение?
– Нет, это мое. Это мой ключ. У каждого человека есть место силы. И я точно знаю, что место силы изменить нельзя. И я всегда советую людям найти, почувствовать, обнаружить, что, где. Я точно знаю, что кухня место силы у меня. Жизнь это подтверждала. Это было и есть до сих пор место моей силы, место моей учебы, место моих слез, место всего. Я честно в этом рассказе поделилась. Мне мало кто поверил, что то, что в этом рассказе, это просто факты моей жизни, чуть-чуть художественно приукрашенные. Там есть молодая героиня, разговаривающая с этой старой ведьмой. Ведьмой, в нашем, в простом смысле слова. Очень многие мои старые знакомые говорят, что как будто я сама с собой разговариваю. Наверно с той собой, которая тоже что-то искала, но это неправда. Я ничего не искала — я жила.
Часть 2. Психолог…
– О психологе Еве Весельницкой по сарафанному радио ходят легенды, что она может за один сеанс раскрутить и решить самую сложную ситуацию, с которой к другим ходят годами. Это правда?
– Скажем так, это конечно очень комплиментарно. Но я сама слышала от коллег, что я очень неразумна в своей работе, что клиент мог бы прийти раз десять, а я делаю это раза за три. Но иногда действительно за один раз удается. Тут, я думаю, эта уникальность связана с тем, что во мне сплавились знания науки психологии и знание, пришедшее от Традиции. И если случается так, что действительно мне удается увидеть человека, с минимумом оценочности, с минимумом проекций, максимально без себя, тогда работа получается так. Да, это только благодаря тому, что знания Традиции вошли во внешнее, в социальную мою работу.
Я считаю, что я неплохой психолог. Но я добирала, и добираю всю жизнь, я и сейчас добираю. Психология очень изменилась. И вы знаете, чему я очень рада, что современная сегодняшняя психология приблизилась к тому, что всегда мне отзывалось – она практическая. Я не теоретик. Никогда не была. Все нужные книжки прочитаны, экзамены сданы. Но я практик.
Психология это ж дело такое. Это абсолютно точно наука и это абсолютно точно искусство. И одно без другого ни как. Поэтому психолог, все-таки, должен быть человек взрослый. Это мое мнение. Я его никому не навязываю. Ну как-то уже вышедший хотя бы из периода индивидуальности.
– Вы достаточно легко и органично, ну или создается впечатление, что это достаточно для вас легко, чувствуете себя перед видеокамерой. Свободно осуществляетесь и на радио, и на телевидении, и на своем ютюб-канале. Это качество вам присуще от рождения как данность или это результат работы?
– Есть ответ один короткий – волшебная сила ДФС. Я клянусь. Вы не представляете, что со мной было на нескольких первых съемках на телевидении. Вот тут я должна сказать доброе слово о Лолите Милявской, к которой я какой-то волею судьбы попала на передачу «Без комплексов», и что-то человеческое в нас отозвалось. И Лола меня так поддержала: “Да наплюй!”, сказала она. Я помню, как на второй передаче, зажатая, боюсь, страх, ничего не могу сделать. Она говорит: “Слушай, как ты отнесешься к тому, что мы сегодня в париках будем сидеть. У меня тут мешок париков, по ходу передачи будем менять”.
Личность моя, да у нее шерсть дыбом на загривке встала. Но это же издевательство, я тебе что, клоун? А почему не клоун? А почему не клоун! И вот это было просто волшебно. Мы с ней меняли эти парики, нахлабучивали. Единственное, я с ужасом думала: “Господи, как я потом буду смотреть эту запись? “ Но знакомые посмотрели раньше и сказали: “Так прикольно!” И что-то во мне отпустило. Вернее так, как-то во мне поднялась сила, которая смогла запинать мою таковость, так серьезно запинать: “Не мешай, мне это нравится” и вот тут начали раскрываться волшебные возможности ДФС.
И психолог Ева Весельницкая действительно легко, свободно, уверенно чувствовала себя на радио, и на телевидении, в прямом эфире и при записи, в разных ситуациях по-разному, потому что следуя всем заветам ДФС, меня интересовало, как меня услышат, как я донесу. Меня не интересовало ни как я выгляжу, в этот момент, не правильные ли слова.
В результате ДФС не обманывает. В результате я выглядела такой умной, такой подготовленной, что даже спрашивали у ведущих: “А почему нам заранее не сказали, о чем будет тема? Ева наверное знала”. Было и такое, что они там между собой говорили.
8 лет я получала от этого удовольствие, огромный кусок моей собственной учебы, я очень многому научилась. Я благодарна всему, что меня привело на телевидение и всем, с кем я там виделась (Первый канал: «Без комплексов», «Пусть говорят», «Детектор лжи», Пятый канал: «Жизнь как жизнь», и др.)
Я благодарна радио “Маяк”, которое я ценю, люблю и обожаю, которое дало мне возможность общаться в прямом эфире со всей Россией. Вы знаете, это какое-то восхитительное чувство, когда ты сидишь в центре Москвы и звонит человек из Владивостока. Тут вечер, там вообще уже утро, у него уже следующий день и ему интересно то, что ты говоришь. Это рождает какое-то, прям извините за пафос, чувство осмысленности того, что ты делаешь. Это прекрасно.
Так что это действительно ДФС. Трудно поверить, но есть люди которые знают меня еще до всего. Все знают, что я была очень стеснительная, я никогда не хотела на сцену и это правда. И все вот это вот, это все внутренняя работа и ДФС.
– Вы современная, хорошо образованная, интеллигентная женщина. И при этом вам не чужда мистическая картина мира. Для многих это является дихотомией. Как вы это прокомментируете?
– Знаете, это их проблемы. Просто не то, что не чужда – я мистик. У меня такая картина мира. Я живу в такой картине мира. Но, тем кто не очень знает, мистицизм – это философия. Если хотите вот красиво, то это Соловьев, Бердяев, Розанов, Ильин. Почитайте. Этот цвет русского мистицизма, русской культуры и русской высокой философии. Так что я в хорошей компании.
Я никогда ничего не искала. У меня случился кризис и реальность очень быстро ответила на этот кризис. Я никогда не была духовным искателем, в таком вот смысле. Я не ходила ни на какие тусовки, я не знаю какие они бывают, я ничего про это не знала, я не знала ни про какие учения, я воспитана на великой художественной литературе, мировой и русской. А сотни эзотерических книг были прочитаны уже потом. Надо же иметь какой-то общий контекст с людьми, с которыми приходится работать.
И я вам скажу, не обижайтесь на меня духовные учителя, я убеждена, что если знать, что хотеть и что ты ищешь, то из Достоевского, Толстого, Бунина, Фолкнера, Олдингтона, Диккенса можно извлечь не меньше, чем из ваших заумных книжек. Там не будет мудреных слов. А Бальзак! Кто больше него знал о человеке? Это моя позиция, я никого не призываю с ней соглашаться, но она не изменилась. Все равно, в основе моей структуры не эзотерическое знание, а культура. И вполне, вполне они прекрасно соединяются и дополняют. Но все же опора-опор для меня – это культура.
Часть 3. Инструктор и тренер ДФС!
– Вы уже 45 лет преподаете ДФС: от начального базового уровня до подготовки инструкторов и серьезных углубленных годовых курсов. Не надоело?
– Бывает. Знаете очень смешно, надо мной реальность просто посмеялась: как была училка, так училка и есть, от собственной сути не убежишь. Я же по первому образованию – училка школьная, 17 лет я проработала в школе. Хорошо работала. Объективно хорошо, потому что мне предложили стать директором школы. Мне и моей бывшей однокласснице, которая была учителем математики в другой школе. Нам одновременно предложили быть директорами школ. Новый район, строились школы, через два года должно было быть.
И был момент, когда я вдруг представила себе, что я живу в этом районе, вот эта школа, я вижу ее из окна своего дома, представила, как я буду ходить туда и обратно. Сначала со мной будут здороваться дети, потом они начнут приводить своих детей. У них будет разная жизнь, они будут куда-то ездить, учиться, уезжать, а я буду все ходить и ходить.
Я вспомнила, как меня саму поразило, когда я один раз в жизни после окончания школы, через 15 лет, сходила на вечер встреч выпускников. Все учителя были на месте. Слава богу, живы, здоровы. Постарели.
У меня столько за те 15 лет в жизни произошло, мне казалось, что я успела слетать на другую планету, пройти три котла, как тот Иван Дурак. В общем, чего только со мной за эти 15 лет не происходило и внешне, и внутри. Я пришла. Все это было интересно первые 10 минут.
Ужасно скучное общение с бывшими одноклассниками, которое я прекратила очень быстро, потому что уже тогда я что-то понимала. Я уже что-то знала немножко о ДФС, естественно, но многого еще не знала. У меня был острый тогда период изменений, я как бы вырывалась из автоматов, из привычек. Я бросила работу, это был еще Советский Союз. Я не работала нигде, и, в общем, они это знали, и меня все спрашивали, как это так. Вы не можете теперь понять, в те времена нигде не работать – это было криминально. Это действительно считалось криминальным.
Я уже вела группы ДФС. В подвале физического факультета Вильнюсского государственного университета. Через дверь, в которую входили дворники, нас проводил туда аспирант, который у меня в группе занимался. И много народу, по 25 человек. Тогда этот интерес был, я думаю, потому что это было как бы прилично, но запретно. Потому что ничего неприличного же не делалось, чего-то там, какая-то энергия.
В общем, я нахамила своим одноклассникам, когда они стали спрашивать на что я живу. Это было ужасно. Это было демонстративное поведение моей личности. Я заявила, что очень жаль, что они не ходят по воскресеньям в церковь, иначе бы они давно видели меня на паперти. На этом мы расстались. Через пару дней я получила по голове от своих родителей, очень мудрых, которые сказали: «Гордыню тешишь».
Я ждала, что моей отец будет шокирован. Он был шокирован моей гордыней, тупостью, демонстративностью. Он мне сказал: «Если бы ты действительно стояла на паперти, вряд ли бы ты стала об этом демонстративно всем рассказывать. Тоже мне. Ты еще не заслужила стоять на паперти» — сказал мой отец, бывший коммунист, который вообще был атеист, делал вид во всяком случае, всю жизнь, который ни к чему этому не имел никакого отношения, просто прожил достойную жизнь достойного человека.
Это тоже были уроки, связанные с ДФС, с тем как ты попадаешь в прежнюю ситуацию, и на тебя наваливается автоматическое поведение. Вот здесь, я думаю, Света, ответ на ваш вопрос: не надоело ли? Наверно, ответ здесь. Потому что то, что я делаю, вся эта работа – это моя собственная учеба. И наверное, если бы у меня не было такого взгляда, то да, мне бы надоело. Как ужаснула меня мысль, что я всю жизнь буду стареть, будут стареть ученики, учителя, я не видела в этом смысла, а подруга моя, одноклассница видела. И всю свою жизнь проработала директором школы и была обожаема учениками, родителями, и жила на этой работе и сгорела там, к сожалению.
А для меня это был не урок, не учеба, не мой университет. А вот это оказалось моим университетом. Видите, я вспоминаю, что было сто лет назад, что называется, потому что это был урок. И на этот автоматизм я в себе наталкиваюсь и сейчас, он стал слабее, реже, мельче, но он низменно существует, дело не в нем, дело во мне.
Бог меня знает, как сейчас. Но во всяком случае вряд ли я пойду об этом кому-нибудь рассказывать. Не потому что стыдно, а потому что это сокровенно.
И самое интересное, что это мое постоянство, вообще, нельзя сказать, что я человек очень постоянный, но вот в этом месте постоянство мое действительно уже длится столько лет. И были перерывы за эти годы: был кусок года три-четыре и потом еще, когда со спортсменами работала. Но в общем по сравнению с длиной этих лет, перерывы были маленькие.
Удивительная вещь, но были периоды, когда я думала что: “Ну все, ну сколько можно? Ситуация исчерпалась, я исчерпалась”. Я никогда не думала, что методика исчерпалась.
Понимаете, почти 50 лет я этим занимаюсь, я уже не знаю можно ли отковырять меня от этой технологии, я ею сделана, структурирована. Просто я такая: я в ней, она во мне.
Так что, не может дело, которое вы делаете всю жизнь, надоесть. Если повезет, и оно станет вашим университетом, то тогда нет предела совершенству. Другого варианта я не вижу.
Интервью взято Светланой Шпак
——————————————
Игорь Николаевич Калинаускас телеграм канал
https://t.me/kalinauskas
🎧Аудио, 📹видео, 📚книги, статьи, психотехники, лекции о самопознании
